Алма-Ата – город основанный русскими казаками, путь в глубинную Азию. Это сейчас границы кажутся привычными и незыблемыми, а были годы, когда сапоги русских солдат маршировали к водам Индийского океана, и усилиями Прижевальского многие, ныне экзотические территории были русскими (чего только стоит вторая вершина мира, сама страшная К2), теперь же город Прижевальск переименован, осталась только лошадь Прижевальского. Да и та – в красной книге. Так что, возможно, былое величие вскоре раствориться совсем.
Для меня же Алма-Ата – это город Цоя, место сьемки Иглы. Так что, отыскав аллею, где в финале фильма зарезали Цоя, можно двигаться в путь. Погода была хорошая, форма отличная, поэтому в целях экономии веса из еды была только шоколадка Риттер-Спорт, пара горстей орехов и кураги, и кусок сыра купленный в крайнем магазине города.
Когда едешь на велосипеде, очень быстро начинаешь разбираться в машинах: включается подсознательный статист. Под Алма-Атой это сделать особенно просто – это город Ленд-Крузеров и Паджеро. Машины крупные, яркие, дорогие. На выезде из страны ЛендКрузеров, над ущельем возвышается БАО – Большое Алмаатинское Озеро. Яркий, чистый, хоть и рукотворный водоем – источник жизни миллионного города. Видимо поэтому, тщательно охраняемый (не дай бог, кто пописает), правда только со стороны города: местные туристы дальше не забираются.
Искупавшись на задворках озера можно было продолжать путь в облака. На первом же перевале ждал сюрприз: в тумане щелкнул затвор автомата. Из-за камня выбрался казахский пограничник. И сразу же инкриминировал незаконное пересечение границы. На комментарий, что до границы еще метров сто, был непреклонен и жаждал денег. На замечание, что собственно вот паспорта, вот ваша палатка-штаб, замечательная возможность законно оформить переход (к этому времени из-за другого камня выбрался его напарник. Ребята во всех смыслах работают под прикрытием. Пограничники возразили, что они тут на одной тушенке сидят, не для того чтобы штемпели ставить, а чтобы деньги получать. В каком-то смысле, мечты об одном метре государственной границы, некоторые ушлые люди вполне реально воплощают в жизнь. В общем, пришлось торговаться. Ребята рисковали что мы съедим их тушенку (на правах задержанных), мы же рисковали, что тушенки много и придется сидеть на месте долго. Сторговавшись, я вспомнил про еще один нюанс:
– а на той стороне, получается, Киргизам, тоже придется платить?
– да что вы, мы Киргизских пограничников сроду не видели, граница чиста
На спуске в ущелье по грунтовой дороге, где-то в трехстах метрах, внизу пропасти (но не ржи, а выпасной травы) стоял Патроль (не патруль, а Nissan Patrol). А на его крыше стоял человек. Как Капитан Джек Воробей на мачте тонущего шлюпа. Добравшись до капитана патрола, выяснилось, что он канадец. Как патрол оказался в траве выяснить не удалось. Но сидел он глубоко, и судя по виду канадца – надолго. В общем, канадец заверил, что в 5 километрах вниз по дороге будет жить один мужик. И очень просил позвать его сюда – вытаскивать бегемота патрола из болота. И сразу же уточнил:
– у него две машины: большая и маленькая. Вы только скажите ему, чтобы приезжал на большой!
Через несколько километров, действительно, встретилась будка и юрта местного пастуха. Мы передали ему канадскую просьбу, уточнив про размер машины. Пастух засмеялся:
– да у Газона уже лет 10 как нет мотора – и открыл капот. Действительно, его теперь можно было использовать, разве что как еще одну будку для собаки.
Впрочем, он не бросился сразу выручать канадца. А стал объяснять, что мост разрушен, и если мы хотим беспрепятственно перебраться на другую сторону ущелья, то надо договариваться с ним. Его маленькая машина и большой опыт могут нам помочь.
Местных денег еще не было (это вообще был первый киргиз на пути), но его не смущали ни рубли ни Тэнге. В общем, велосипеды на удивление легко были заброшены в УАЗ и минуя разрушенный мост мы были выгружены на сухой стороне. Спуск по ущелью Чон-Кемин в планы не входил (все красоты начинались рядом, но за перевалом), а река вела почти к Бишкеку, поэтому, найдя отворот, начался подъем на следующий перевал.
Этот перевал я запомнил на всю жизнь: расчет на то, что здоровья и внутренних ресурсов организма хватит на переход из Алма-Аты до Иссык-Куля, оказался, мягко говоря, наполеоновским: ехать на велосипеде в гору ноги просто отказывались. Но после нескольких пролетов ключевого серпантина, они отказались даже идти. Буквально ощущалось, как глюкоза оттекает от ног. Движение превратилось в режим: «20 шагов – пауза». Вокруг гуляли овцы и кони, но что-то в душе говорило, что это не выход: ни езда на копытных, ни тем более охота с целью восстановления сил для решающего штурма перевала. На всех ровных поверхностях, как скальные надписи, были телефоны эвакуатора. Он бы мог пригодиться. Даже если не мне, то патролу. Но связь не принимала. Верхняя половина перевала была в снегах, но пить снег не хотелось. Хотелось есть. Но не снег. Короткими переходами, перевал все же был преодолен. Открылся вид на Иссык-Куль и Памиро-Алай за ним. Пожалуй, это была лучша панорамная точка, с которой можно было одним взглядом осознать устройство Киргизии: этакой Азиатской Швейцарии: небольшой горной страны, зажатой гигантскими империями. Еще в XIX, как и европейская Швейцария, веке весьма дикой. Впрочем, отвергая сравнение, в начал XXI века, Киргизия упорно оставалась весьма дикой, а все экономическо-туристические перспективы виднелись где-то за горизонтом панорамы.
Темнело: пора было торопиться – внизу был Иссык-Куль и еда. Наверху холод и голодная смерть. Дорога вниз на велосипеде всегда приятна и кажется сплошным удовольствием: усилий почти не требуется, а радости по самый багажник. Правда, не сделав поправку на отсутствие сил в организме (а на остатках адреналина далеко не укатишь), случались падения, довольно болезненные и тормозящие спуск события. Груженный велосипед на спусках тяжело управляем –научился соскакивать: катится велосипед, а ты бежишь рядом. Зато без ссадин и переломов.
Внизу дорога вырулила к автозаправке ГАЗПРОМнефть. В ночи она так романтична светилась, а внутри отдавал цивилизацией, что позже я отослал знакомым в московский офис ГАЗПРОМнефти эту фотографию с припиской:
– Спасибо вам ребята! Только благодаря вам я увидел в Киргизии первый белый унитаз.
Также к радостям прибавилось изобилие еды: северное побережье озера, это русский аналог Сочи. Тут умереть с голоду шансов не было. Пробравшись на территорию пансионата можно было спокойно поставить палатку и купаться сколько Душе угодно: Иссык-Куль не Байкал, тут мерзнут только неподготовленные туристы.
Продолжая путь началось истинное постижение Киргизии. Во-первых, это оказалась страна месредесов: от 30ти летней давности 240-х до совсем новеньких Е-класса. Такое впечатление, что на местный язык высказывание Генри Форда перевели с искажением:
«Автомобиль может быть любым, если это мерседес»
Во-вторых, достойную конкуренцию мерседесам оказывали зебры (не пешеходные, таких тут не осталось в-принципе). Да, это оказался край домашних зебр. Каждый второй ослик заботливо был окрашен полосками и тем самым мимикрировал в африканского скакуна.
Южный берег Иссык-Куля запомнился хитростью: на всем побережье не было ни одной бензоколонки (конечно, заправки же наносят вред уникальному краю), поэтому у каждого домика вдоль дороги стояли бутылки из под колы с бензином (как у нас ведра с картошкой). Каждый мог считать себя нефтяным магнатом. А администрация считала, что поддерживает малый бизнес.
Уникальным объектом южного побережья является соленое озеро. Соленое-соленое – прям как израильское Мертвое море. И также как там, можно плавать, точнее не плавать а просто лежать и читать газеты, иногда поглядывая на свои пятки: они не тонут. Но чтобы полежать, вначале надо преодолеть забор. Киргизы хотят зарабатывать на всем, поэтому озеро было обнесено забором, на проходе поставлен кассир, а на всех столбах висели грозные предупреждения: «воду не пить!», «глину не уносить!». Снаружи, вокруг забора высились мини-гостиницы, кафе и прочие объекты современного курорта. На их масштабе озеро смотрелось лужицей. Однако, стемнев, кассир исчез (но предупреждения остались), и можно было беспрепятственно пройти внутрь и поставить палатку на берегу запретного водоема. И купаться сколько захочешь. Главное отправиться в дальнейший путь раньше возвращения кассира.
По краям дороги мечети. Киргизские мечети уникальны: они закрыты на замок. На воротах висит плакат в духе «поддержи бога смс-кой на номер ####», при этом все работает, даже чистые туалеты и раковины для омовения на улице. Но закрыто. Постоянно. Это пример импортозамещения: мечети построили, а того кто будет читать молитвы еще не вырастили.
Дорога привела в город Балыкчи, бывший Рыбачий. Это уже удачный пример импортозамещения. Я сразу выучил первое слово на киргизском. Потому что Рыбачий=Балыкчи. Удобно (и запоминать просто: рыба=балык).
Этот город не спутаешь: тут всегда дует сильный ветер (настолько сильный, что приходилось сгорбившись толкать велосипед (крутить педали было бессмысленно – велосипед катился назад). И тут всегда воняет рыбой (похоже, это и объясняет название города). Вообще, все объясняется рельефом: Иссык-Куль со всех сторон окружен горами, и на двух узких краях создается даже не роза ветров, а турбулентная труба. И вот, в этой трубе меня отловил милиционер. Вопрос его был типичен в разговоре между русским и киргизом. Между полицейским и проезжим:
– предъявите регистрацию!… у меня же даже документов на въезд не было…
Вытолкав велосипед подальше от озера, началась очередная дорога в горы. Это уже была страна Ауди: всех мастей от Ауди-100 из 70х годов, до новеньких А6 местных царьков. Когда тебя догоняла машина, уже по звуку можно было определить: сейчас из-за спины выедет ауди!
Статистику разбавляли лишь иностранцы. Порой проезжали целые конвои: грузовики и цистерны с вооруженной охраной: джип спереди, сзади, в серединке. Уверен, сидящие в кузове ковбои с оружием были уверены, что они в Афгане. Как объяснили местные: это канадские золотодобытчики. Несоветская власть все рудники продала иностранцам. Более милым оказался конвой из 300 желтых автобусов. Почему триста? Да потому что на каждом был номер. И ехали они строго в порядке номеров, без обгонов и перестроений. Из этого порядка (и по номерам) стало понятно, что это китайцы. Автобусы ехали за китайчатами в советские пионер лагеря. Они умудрились загрузиться и обогнать меня на той же горной дороге: триста спартанцев в том же боевом порядке увозили китайчат в школу.
Свернув с Нарынской трассы, грунтовая дорога стала петлять между перевалами. К этому моменту я уже не пытался въехать на велосипеде на высоту а спокойно толкал его в руках. Рассматривая проезжающие редкие машины (конечно же ауди). Везли они всех и вся: от украденных невест до отары овец. Ближе к одной из вершин догнал пятилетний мальчик. Верхом на осле. В этих местах, русский язык уже мало кто знает (особенно из молодёжи), английский тем более, но жестами мальчик уверенно объяснил позицию, мол:
– классная штука велосипед! Иностранный, красивый, удобный, но ослик – надежнее.
Далее, он стеганул его пятками и ускакал под перевал. Когда взобрался на перевал, оказалось, что этот мальчик управляет целым стадом здоровенных яков и сотней овец. Вот уж, действительно специалист!
После этого перевала начался долгожданный спуск к Сон-Кулю. Терра инкогнито: земля где нет ни электричества, ни дорог, ни домов. Юрты кочевников стоят по берегам, стада мирно пасутся, лошади доятся. Кстати, для дойки лошадей нужна сноровка: во-первых, лошадь готова делиться только со своим жеребенком. Поэтому, у каждого пастуха под боком толпа жеребят-молокососов. Пастух знает кто мама каждого из жеребят(!), он подводит к ней детеныша и дает лизнуть сосок (буквально!), в это время, дойщица накидывает на ногу лошади петельку (чтобы не брыкалась). Далее, жеребенка незаметно уводят, а дойщица спокойно набирает ведерко молока. Повторив процедуру 15 раз, лошадей отпускают пастись дальше, а молоко готовят к отправке (для промышленного производства кумыса).
Ну и часть молока дают детям (в августе дети с бабушкой-дедушкой), но в сентябре их заберут в школу. Впрочем, русского они совсем не знают и вряд ли школа им поможет. Они просто живут в юртах, пьют кумыс и даже не догадываются, что можно грустить.
Кстати, юрта это полноценный символ Киргизии: мало того, что благодаря ей, у киргизов один из самых стильных государственных флагов (им вообще поневоле везет с дизайном: флаги, деньги – прям зрелая государственность), юрты везде: не только в степях, но и в хозяйственных магазинах и даже объявлениях по недвижимости.
Возвращаться с гор на велосипеде намного приятнее (все же усилия минимальны), проблема лишь в разрушенных дорогах, причем, разрушенных специально: местные предприниматели (а все киргизы в душе предприниматели) смекнули, что если дорога разбита, то машины едут гораздо медленнее, а значит шанс, что они остановятся у твоего торгового ларька многократно возрастает. Вообще, это природное предпринимательство: сломанные ради платных переправ мосты, разрушенные ради бутылочной торговли бензоколонки, разобранный ради торговли асфальт, внушал в меня определенный оптимизм: Россия точно никогда не будет самой отсталой страной в мире, всегда снизу будет поддерживать родная Киргизия. Ну а что, для этого родственники и нужны.
P.S> А обратная дорога привела в Бишкек, хотя было впечатление, что это была дорога времени и приехал я во Фрунзе – советский город, полный артефактов и реликвий (из современности, разве что повсеместно активно используемые автоматы-караоке). Кстати, город уже преобразился.
И еще много-много фотографий:
